Всего 6881940
30 дней 74169
24 часа 2782


Санкт-Петербург

                                  

           МУСЛИМ МАГОМАЕВ. СВИДАНИЯ С ЛЕНИНГРАДОМ
 
                                                         -  Очерк -
 
     «Я горжусь своей родиной и люблю её», - писал Муслим Магомаев в автобиографической книге. – И всю жизнь я раздваивался в этой своей любви: говорил, что Азербайджан – мой отец, а Россия – мать».
В его артистической судьбе были города, которые находили особое место в сердце.
- Вы бакинец, но значительную часть своей жизни проводите в Москве…, - часто поднимали «географическую» тему журналисты.
- Оставаясь бакинцем, я чувствую себя москвичом, - отвечал певец. – Любя свой город, я полюбил и всегда спешащую, суматошную Москву. Люблю Ленинград и Киев. В этих трёх городах аудитория обладает высоким музыкальным интеллектом».
 
Да, Ленинград Муслим Магометович любил особой любовью, которая вошла в его сердце в юности и оставалась с ним до конца. И ленинградцы любили его, восторженно и тепло. История той взаимной любви долгая. В ней есть как всем знакомые, так и малоизвестные страницы. За давностью лет какие-то события уходят в небытие. Хочется вспомнить, сохранить, надеясь, что эта память может быть интересной и новым поколениям.
 
 — Белый пароход —
 
Впервые Муслим Магомаев оказался в Ленинграде летом 1962 года. В то время он выступал, как профессиональный певец, успел поработать в ансамбле песни и пляски Бакинского округа ПВО, в Грозненской филармонии. В обоих из этих городов завоевал огромную популярность. Да и не только в них. Были и успешные гастроли по стране. Общесоюзной известности ещё не наступило, но она была близко, очень близко… И путь к ней начинался в Ленинграде.
От ленинградского причала уходил в порт Хельсинки морской пассажирский лайнер, унося Муслима в его звёздный путь. В Финляндию  он отбывал  в составе советской делегации для участия во Всемирном фестивале молодёжи и студентов.
«Своих впечатлений от красот города я тогда не запомнил», - рассказывал годы спустя Муслим Магометович о той первой мимолётной встрече с Ленинградом. – «Делегацию сразу же с вокзала отвезли в порт, где нас ждал белоснежный лайнер «Грузия».
«А далёкое лето 1962 года запомнилось мне таким: широкий разворот белого лайнера, пенный след за кормой, крики чаек… И пустеющая пристань, где осталась моя совсем некомсомольская юность, в которую я могу возвратиться только в памяти…»
 
У каждого юности образ свой,
Сквозь годы он свят и светел,
А чайки кричали, кружа над волной,
Был ласков балтийский ветер.
 
Бурлил за кормой белый пенистый след,
И всё было в самом начале,
И юность махнула рукою вослед,
Оставшись на этом причале.
 
А берег, скрываясь вдали, в стороне,
Невидимым был порою.
Ещё предстояло огромной стране
Узнать своего героя.
 
Ещё предстояло герою пройти
Немало тревог и волнений,
Познать на счастливом и трудном пути
Свет звёздных и горьких мгновений.
 
Что ждёт в неизвестных далёких краях?
Тревожно, как перед грозою...
Но музыка шепчет, за плечи обняв:
«Я буду всегда с тобою!»
 
И сердце от слов этих трепетной птицей
Летит, не боясь, сквозь гром.
Всё сбудется! Всё непременно свершится,
Коль с музыкой вы вдвоем!
 
Над юностью плыл облаков белый дым,
И таял след за кормой.
Над миром вставало имя МУСЛИМ
Высокой прекрасной звездой.
 
— Старт в большое плаванье —
 
«Я раньше всех подружилась с Магомаевым», - вспоминала Елена Васильевна Образцова, великая оперная певица, народная артистка СССР, ленинградка, любовь и гордость нашего города. Разговор тот происходил в компании её знаменитых коллег по Большому театру Тамары Синявской и Маквалы Касрашвили: в квартире Тамары и Муслима снимался сюжет для телевизионной передачи. Сам хозяин квартиры к тому времени уже покинул этот мир…
«Вас ещё и в помине не было, когда мы познакомились, - со свойственным ей молодым задором продолжала Елена Васильевна. – Мы с ним поехали в Финляндию на фестиваль молодёжи и студентов. Жили в соседних каютах. Я подумала: «Какой мальчик хорошенький!» Мы там получили первые премии. Оба»
Да, старт от ленинградского причала действительно стал для Муслима счастливым. В Хельсинки он выступал с большим успехом. Вернувшись в Москву, увидел свою фотографию в журнале «Огонёк», а вскоре последовало приглашение на Центральное телевидение, после чего его начали узнавать, спрашивали: «Это вы пели по телевидению?» Таким было первое широкое признание, но оно ещё не принесло оглушительной популярности…
Муслим вернулся в Баку, стал работать стажёром в Азербайджанском театре оперы и балета. Переломной датой в его биографии стало 26 марта 1963 года, когда после выступления в концерте Декады культуры и искусства Азербайджана, проходившем в Кремлёвском Дворце, транслировавшемся по телевидению, вся страна застыла в потрясении, услышав как он поёт «Бухенвальдский набат».
С этого дня слава вознесла его на самую вершину артистического Олимпа, закружила в бешеном ритме. Приглашение стать солистом Большого театра (от которого Муслим отказался), первый сольный концерт в Москве, где публика вынесла  массивные входные двери Зала Чайковского, чтобы попасть на выступление певца. Записи на радио, съёмки на телевидении, фильм о нём, снятый азербайджанскими кинематографистами. Многочисленные просьбы журналистов об интервью и приглашения во все города страны.
А ещё то, о чём мечтает каждый певец классического жанра – направление на учёбу в самый знаменитый оперный театр мира – в «Ла Скала»!
Последнее, надо заметить, из разряда фантастики. И не только по причине того, что Муслим был немыслимо молод для той стажировки, а главным образом потому, что в Милан отправлялись не новички, а добившиеся успеха в известных театрах солисты. То учебное учреждение при театре «Ла Скала» потому и называлось «Центр усовершенствования оперных певцов». Муслим к тому времени ещё ни разу не участвовал в оперных спектаклях, лишь в концертных программах исполнял арии из опер.
Группа советских стажеров включала всего пять человек. Среди них – Владимир Атлантов. Лениградец, солист Кировского театра. Учёба в Милане на долгие годы сдружила их с Муслимом.
В Италии, занимаясь с высокопрофессиональными мастерами, Муслим подготовил партии Фигаро в опере Россини «Севильский цирюльник» и Скарпиа в опере Пуччини «Тоска».
 
— «Римские каникулы» —
 
С окончанием сезона в «Ла Скала» заканчивались занятия и у стажёров. Период между двумя годами учёбы в Италии Муслим называл «римские каникулы». Правда, каникулы те не предполагали отдыха, а были наполнены концертами, гастролями, репетициями. Премьеры на оперной сцене состоялись у Муслима в ноябре в Баку, где он исполнил партию Фигаро в «Севильском цирюльнике», а затем - Скарпиа в «Тоске».
Но прежде, именно в то лето периода «римских каникул» состоялось первое настоящее свидание певца с Ленинградом.
Публика во всех городах ломилась на его концерты, поэтому выступления проходили чаще всего на стадионах.
«Я долго буду помнить, как Муслим пел в Ленинграде на огромном стадионе, трибуны которого были заполнены десятками тысяч любителей пения», - вспоминал журналист Башир Чахки. – «Высокий стройный Муслим шёл к центру стадиона, к импровизированной сцене, а на стадионе не умолкали аплодисменты. В сопровождении Ленинградского симфонического оркестра под управлением Народного артиста СССР Ниязи певец исполнял арию Фигаро. Он покорил слушателей, его горячо приветствовали…»
 
Здесь будет уместно вспомнить, что Ленинград для Муслима – не только его персональная, но в известной степени также и семейная история. Воспитывался он в семье дяди, заменившего ему отца, героически погибшего в Берлине в последние дни войны. Дядя Джамал Эддин Муслимович Магомаев, по профессии инженер, в последующем занимавший высокие должности в правительстве Азербайджанской ССР, познакомился с Ленинградом значительно раньше племянника. В 1932 году, окончив Азербайджанский индустриальный институт, работал инженером-технологом на Ижорском заводе тяжёлого машиностроения.
Народный артист СССР Ниязи приходился Муслиму родственником по линии выдающегося азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова. В начале 60-х Ниязи был главным дирижёром Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова. В музее Марининского театра до сих пор хранятся афиши и программки спектаклей под управлением Ниязи.
Дед певца, его полный тёзка - Муслим Магомедович Магомаев был основоположником азербайджанской музыки. С Узеиром Гаджибековым они родились в один день, дружили с ранней юности на протяжении всей жизни и даже породнились, женившись на сёстрах из княжеского рода Терегуловых – Малике и Байдигюль. Незадолго до революции Гаджибеков уехал на учёбу в Петербург, а Муслим–бек всеми силами помогал ему и его семье. «Я имею возможность спокойно заниматься своим делом, в результате чего я поступил в консерваторию; всем этим я обязан исключительно твоему искреннему желанию помочь мне; ради исполнения этого желания ты принёс в жертву свой покой и здоровье, сумею ли я тебя отблагодарить», - писал из Петербурга в Баку Узеир Гаджибеков.
 
— Когда песня не кончается —
 
Концертными выступления на стадионе не закончилась встреча Муслима Муслима с Ленинградом летом 1964 года. Продолжение оказалось неожиданным. В городе в то время шли съёмки музыкального фильма. Постановщиком картины был Роман Тихомиров – главный режиссёр Кировского (Мариинского) театра оперы и балета, заведующий кафедрой музыкальной режиссуры Ленинградской государственной консерватории. Режиссёр был одним из немногих создателей киноопер – редкого жанра в советском кинематографе. Широкую известность к тому времени имели его фильмы «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Крепостная актриса» (по мотивам оперетты Н.Стрельникова «Холопка»).
Новый фильм был задуман как романтический мюзикл, что также было немалым новаторством в отечественном кино. В составе артистов – самые известные в стране имена: Георг Отс, Людмила Зыкина, Аркадий Райкин, Эдита Пьеха…
Исполнить в кадре песню, которая по замыслу композитора фильма Андрея Петрова была лейтмотивом картины, Тихомиров пригласил поначалу Владимира Атлантова. У него, солиста Кировского театра, как и у Муслима, в то время были «римские каникулы» после первого года стажировки в «Ла Скала». Однако у ленинградского певца, твердо определившегося в амплуа оперного исполнителя, не заладилось участие в эстрадном ревю. Решили пригласить другого артиста.
Как раз в то время с концертами в городе находился Муслим Магомаев. «Меня нашёл в гостинце директор фильма и стал умолять спасти хорошую картину», - вспоминал, годы спустя Муслим Магометович. - «Я был парень не гордый, пожалел молящего директора, да и песня мне понравилась. Напомнил, что я не ленинградец. Мне было сказано, что я – «человек страны, а значит, и ленинградец». И состоялась запись, а затем еще пришлось задержаться на съемки. Но я не пожалел - кажется, получилось неплохо».
… Тёмная вода Невы шумно плескалась у ног, набегала на гранит ступеней. Широкая мощная река, словно богатырь, играя сильными мускулами, гнала свинцовые воды в Финский залив. Тот день в Ленинграде выдался прохладным. Моросил дождик. Под вечер в минутном просвете неба коротко и робко выглянуло солнце, воссияло закатным золотом на шпиле Петропавловского Собора. Словно сам Ангел – покровитель города, сотворённый гением Трезини, даже сквозь слой маскировочной краски, остававшейся со времен войны, осенял золотым крылом молодого певца.
 
«Под задумчивыми клёнами,
Под Ростральными колоннами –
Всюду замерли влюблённые,
Мудрецы и чудаки… »
 
- пел Муслим, проходя по набережной Невы на Стрелке Васильевского острова.
Останавливался, облокотившись на гранитный парапет, смотрел вдаль на чарующую взор панораму берегов.
 
«Где заря с зарей не сходятся,
Наши сходятся пути,
Над Невой мосты разводятся,
Нам до дома не дойти».
 
Муслим пел с такой сердечной теплотой, что становилось понятно: город очаровал, пленил его душу, и эта песня только начало истории, которая непременно продолжится.
 
«На волне звезда качается,
День и ночь не отличить,
Наша песня не кончается,
С неё нас не разлучить».
 
— Фигаро на «бис» —
 
Муслим приехал в Ленинград вновь в том же 1964 году, накануне зимы. В те ноябрьские дни ленинградцы с волнением читали афиши, извещавшие об участии молодого певца в оперных спектаклях на сцене Ленинградского государственного академического театра оперы и балета.
К тому времени уже состоялся дебют Муслима Магомаева в спектаклях «Севильский цирюльник» и «Тоска» в Бакинской опере. Ему присвоили звание «Заслуженный артист Азербайджанской ССР».
Дома, как говорится, и стены помогают. А выступление в знаменитом Кировском, в составе его труппы – другая, более высокая степень ответственности и волнения.
Исторически - «Мариинский», театр видел созвездия талантов. Здесь в партии Мефистофеля блистал великий Шаляпин, покоривший затем и «Ла Скала».
Подспудное противостояние Большому театру, которому Кировский во всём должен был подражать, в 60-е годы проявилось порывом к освобождению в самом широком смысле: освобождению театральной истории от забвения, от необходимости слепого подражания Большому, освобождению эмоций на оперной сцене, освобождению от скованности и любых сдерживавших прежде пут.
«В Кировском театре в то время работали очень талантливые артисты», - вспоминал Владимир Атлантов. - Я их всех помню. Я сидел на всех репетициях, открыв рот, и смотрел, как они ходят, а потом выходят на сцену и так поют, так поют! Я знал, что я так петь не могу, ещё не могу. А уж когда певцы со мной заговаривали, то это для меня были просто именины сердца.
Николай Кривуля, бас, ярчайший артист. Один из лучших баритонов, с которым мне посчастливилось много петь, Лев Морозов, красавец, умница, остроумец. Галя Ковалёва до того как перешла на драматический репертуар, была потрясающей певицей. Римма Баринова - замечательная певица. О Борисе Штоколове я не могу говорить, это какая-то особая статья. Все эти люди составляли часть моей жизни. Уровень наших разговоров был таким: как мы подходим к работе, как мы готовимся к ней, как разбираем свои партии. Работали мы увлечённо, честно, с большим энтузиазмом и, наверняка, с ошибками».
Лучших солистов неизбежно забирала в Большой театр Москва, но на сцену в Кировском вступало новое поколение, которому изначально была присуща внутренняя свобода. Именно в эпоху 60-х ленинградская опера была созвучна «Ла Скала», потому что свобода и была лейтмотивом в обоих театрах.
Вокальная свобода - основа итальянской школы. Суть её состоит в том, что певец берёт крайние верхние ноты абсолютно без напряжения, не придавая головокружительной высоте никакого значения, и поёт так же просто, как говорит. Всё это было наиболее близко духу Кировского театра того времени, несмотря на исторические и художественные различия советской страны и родины бельканто.
 
Муслим Магомаев, как приглашённый солист, готовился выступить здесь в партии Фигаро в «Севильском цирюльнике». Спектакли в Кировском (Мариинском) театре были назначены на 30 ноября и 2 декабря 1964 года.
В партии графа Альмавива - опытный партнер, ведущий солист театра народный артист РСФСР Иван Бугаев. К тому времени он работал в театре уже около двадцати лет, выступал как концертный певец, гастролировал по стране и за рубежом. В роли Дона Базилио - Николай Кривуля, народный артист республики, обладатель высокого полнозвучного баса, яркий актер.
Галина Ковалёва относилась к поколению молодых артистов. Её дебют на сцене Кировского состоялся в той же партии Розины в «Севильском цирюльнике» тремя годами раньше. В 1964 году, как и Муслим Магомаев, она получила своё первое почётное звание, став заслуженной артисткой РСФСР. Была к тому времени лауреатом международных конкурсов вокалистов и оперных певцов в Тулузе и Софии.
«Я считаю её не только блистательной, но и великой певицей, - говорил в последующем Муслим Магометович. - Голос её, хрустальное, яркое сопрано, которое почему-то считали колоратурным, был выдающимся, плотным, подвижным, с беспредельными верхами. Таких голосов, как у Галины Ковалёвой (и ещё назову, пожалуй, Беллу Руденко и Евгению Мирошниченко), я больше не услышу…»
 
Галину Ковалёву и нашего героя судьба могла бы познакомить на съемках фильма «Когда песня не кончается». Но вряд ли виделись они на съёмочной площадке, поскольку эпизоды фильма - музыкального ревю, снимались разрозненно.
«Дружбы у нас почему-то не получилось, - вспоминал Муслим Магометович. - Галя Ковалёва была человеком сдержанным, немного закрытым. А возможно, она считала, что это я не хочу сокращать дистанцию, дружески сближаться: дескать, приехал известный уже в стране певец (она тогда была ещё не очень известна), и ей вроде бы по деликатным соображениям нечего переступать барьер. Я же по своему характеру не люблю навязывать кому бы то ни было своих чувств. Так что друзьями мы с Галиной не стали».
Партию Бартоло в «Севильском» исполнял Борис Ленский, дирижировал спектаклем Вадим Калентьев.
При всем уважении к таланту и мастерству замечательных солистов публика в те вечера шла в Кировский, чтобы услышать Муслима Магомаева. Знакомое зрителям чувство, когда замирает сердце в ожидании появления на сцене кумира, витало под историческими сводами знаменитого театра. Есть что-то детское, наивное, чистое в этом волнении, в трепете ожидания.
И вот он, тот самый миг, словно вспышка света, радости, восторга! Волна аплодисментов возникает стихийно посреди действия оперы, заглушая солистов и оркестр. Зал замирает, прислушиваясь к голосу, доносящемуся за сценой - так по ходу спектакля начинается выходная ария Фигаро, знаменитая каватина, жемчужина оперы Россини. Зал вслушивается чуткой тишиной, осторожно, словно боится вспугнуть заветную мечту, которая, кажется, начинает сбываться.
Да, не ошибся своим чутким слухом зрительный зал! Фигаро! Тот самый Фигаро стремительно влетает на сцену!
 
«Largo al factotum della città.
Largo!
Presto a bottega che l'alba e già.
Presto!»
 
Овация заглушает оркестр - сдержать эмоции зрители не в силах!
Выступить в этом городе, в прославленном театре, равно тому, что подняться к оперной вершине страны. Восторженная оценка искушённой публики - подтверждение зрелого мастерства молодого певца. По окончании спектакля его вызывают на сцену восемь раз!
 
В тот приезд в город на Неве Муслим выступил и в партии Скарпиа в опере Пуччини. В «Тоске» он пел также и на сцене Ленинградского государственного ордена Ленина академического Малого театра оперы и балета.
Годы спустя певец вспоминал интересный факт, связанный с участием в том спектакле. В случайно встретившейся старой программке обнаружилось, что партию тюремщика – маленькую, в две-три фразы, пел никто, как Евгений Нестеренко! Знаменитый в последующем оперный певец (бас), народный артист СССР учился в то время в Ленинградской государственной консерватории, до 1967 года работал в Малом оперном театре Ленинграда.
Выступление Муслима в партии Скарпиа вызвало не менее взволнованный интерес зрителей. Попасть на спектакли было невероятно сложно. Зал замирал в благоговейной тишине, слушая каждую ноту, щедро награждал овациями любимого певца. Огромная толпа зрителей поджидала его на выходе из здания театра, чтобы увидеть ещё раз, хотя бы на мгновение.
Сердечный приём ленинградцев вдохновлял, придавал уверенности, необходимой дебютанту. Так может быть опера, именно опера, и есть его предназначение в искусстве?
 
Пейзаж заснеженного города, необычный вид его знакомых силуэтов рождал в душе ощущение нереальности, в котором и сами спектакли на сценах ленинградских театров, и успех начинали казаться волшебным сном, промелькнувшим разноцветным видением.
Ранние сумерки надвигались так, будто с низкого неба над Театральной площадью неслышно опускали прозрачный занавес на величественно-изящное здание Кировского театра, на застывший в ледяном плену загадочный Крюков канал, на сплетение прилегающих улиц. День медленно растворялся в снежном тумане.
Картина зимнего Ленинграда словно изысканная графика. Чёрное на белом, как сочетание клавиш рояля. Витиеватые узоры чугунных оград рождают ассоциации нот, разметавшихся на белом листе бумаги. Что записано в том клавире судьбы музыканта? Предстоящая вскоре работа с маэстро Пьяцца в «Ла Скала» над партией Риголетто? Мечты об Онегине? Шах Исмаил в опере деда?
А может, залитая ослепительным светом концертная сцена, немыслимо огромная своей пустотой? Нет декораций, нет партнеров - солистов, нет оркестра и хора. Только рояль, кажущийся игрушечным в громадном пространстве сцены, концертмейстер за роялем, и он сам - перед наполненным гудящей энергией многотысячным залом.
Он - словно тот герой из оперы Россини: и здесь, и там… И трудно выбрать… И надо ли выбирать?
 
— «Рамки» оперы —
 
И всё-таки выбирать приходилось. Опера - жанр зависимый от множества факторов: режиссёрская постановка, оркестр, дирижёр, партнёры… Есть немало причин, отдалявших Муслима от оперной сцены, хотя великолепное сочетание голоса и актёрского таланта, безграничная любовь к классической музыке, казалось бы, предопределяли его творческий путь именно в опере.
Спустя много лет, уже в двухтысячных Муслим Магометович «по пунктам» размышлял о причинах, побудивших его расстаться с классикой.
«К счастью или нет (до сих пор не разберусь), я рожден быть совершенно свободным в творчестве. ОПЕРА требует ОГРАНИЧЕНИЙ. И соответствовать полностью партитуре.
После спектаклей, а я спел их, вообщем, не так уж мало (объездил столицы всего СССР), я никогда не чувствовал после выступления себя полностью раскрытым. Любая оперная партия длится не более 35 минут (чистого пения). Сольный концерт не менее полутора часов.
На итальянском языке («Севильский цирюльник») речитативы сыпятся с дикой скоростью, как и говорят итальянцы. Ты же в ответ слышишь в два раза медленнее по-русски. Да еще и казусы сплошные: партнер привыкший слышать от Фигаро фразу по-русски, услышав ее по- итальянски, смотрит на тебя и молит: «А дальше чего там?». Приходится шептать ему его текст.
И таких казусов множество.
Я, Скарпиа, на сцене пою: «Кавалер не хотите ли присесть?», а Марио Каварадосси еще и в помине нет на сцене.
Короче, мне это все очень надоело, и я перешёл полностью на сольные программы в Зале Чайковского и на гастролях.
Но и тут меня стали упрекать за ВОЛЬНОСТИ в трактовках классических произведениях. Спросите: «Правильно ли упрекали?» Отвечу: «АБСОЛЮТНО правильно». Но я не мог иначе. Я импровизатор «в крови», и ненавижу запреты и всяческие «рамки».
Так я полностью перешел на эстраду. Здесь я уже сам себе хозяин. Спросите: «ЖАЛЕЮ???». Отвечу: «НЕТ!»
 
Вторая половина шестидесятых – начало семидесятых – годы поисков своего пути. Огромной была народная любовь к певцу, но и критики было немало. Но самый строгий судья – он сам. «Критикуй себя так, чтобы критика других казалась комплиментом» - творческое и жизненное кредо Муслима Магомаева.
Наверно, по этой причине многое не состоялось. Вот и в Ленинграде гастроли были потом нечасто. Но город оставался в сердце Муслима одним из самых любимых.
 
— Сюрприз ленинградского телевидения —
 
В 1967 году один хитроумный организатор концертов, умевший войти в доверие к самым популярным артистам, под благовидным предлогом помощи региональной филармонии, испытывающей тяжёлые финансовые трудности, уговорил Муслима выступать на огромном стадионе и убедил, что за такое выступление предусмотрена тройная ставка.
Те концерты чудом не закончились трагедией: многотысячная толпа, лавиной схлынув с трибун, едва не смяла автомобиль, в котором находился певец, люди давили друг друга, стремясь поближе увидеть кумира.
По справедливости было бы компенсировать артисту работу в опасных условиях, как то предусмотрено законом. Однако всё произошло наоборот. Муслим легально получил назначенный гонорар, с которого был удержан подоходный налог, расписался в платёжной ведомости, но чиновников возмутила повышенная сумма, и пошло затянувшееся на месяцы разбирательство. Оно закончилось ничем, поскольку Муслим ни в чём не нарушил закон. Однако на время «разборок и проверок» был наложен запрет выступлений на сцене, по телевидению и по радио…
И всё-таки одной телевизионной передаче удалось пробиться в эфир. Произошло это при участии Анатолия Горохова, поэта, музыканта, радиоведущего. Сам Анатолий Сергеевич вспоминал об этом так:
«Как-то возвращаюсь из отпуска, и меня огорошили: «У нас большие перемены в большой политике! Перестали глушить «Голос Америки», а они нас. И теперь нужна конкурентоспособная передача, потому что с того берега вещает музыкальный комментатор Коновер. Его будут свободно слушать, а нам бы не хотелось». А незадолго до этого я выиграл международный конкурс музыкальных радиорежиссёров – точнее, дуэль с венгерским коллегой. Я первым из советских музыкальных комментаторов стал говорить о себе не «мы», а «я». Для передачи «После полуночи» именно такая интонация и была нужна. Резонанс получился огромный, Коновера удалось «перебить», я получал мешки писем не только из СССР. И вдруг случилась беда с Муслимом: его стали снимать с эфира.
Дело в том, что Днепропетровская филармония тогда села на мель. Счёт арестован, гонорары не выплачиваются… Они обратились к Муслиму: «Выручайте, у нас голодные дети плачут! Положение спасут только ваши сольные концерты на стадионе!» Выступать на стадионе – это каторжный труд: в зале ты чувствуешь отдачу, а тут – как в прорву. От тебя ушло – и не вернулось. Это тяжело, поэтому за выступления на стадионе ставка утраивалась. И Муслим вполне по закону получил крупные суммы. Никакой его вины не было! Пока в этом разбирались – его «закрыли». Мы это связывали ещё и с кознями Кухарского – зама Фурцевой, который в отличие от неё не благоволил к Магомаеву.
Эта ситуация меня взбесила. И тут меня пригласили на Ленинградское телевидение - там готовилась большая передача о моей работе «Дела полуночные». Оказалось, что они ещё не знали об опале Магомаева! И я пригласил на запись Муслима. А передача транслировалась на весь СССР! Это было в телевизионном театре на Петроградской стороне, где пел Шаляпин.
Ковровая дорожка, столики, массовка… Я вхожу с песней. Камера держит меня. Я рассчитал, что песня закончится у моего столика. Раскланялся, сел – и камера взяла столик, за которым сидел Магомаев. Как рояль в кустах! И я задаю ему вопрос:
- «Слушатели «После полуночи» в последнее время постоянно спрашивают: куда девался Магомаев? Я надеюсь, что наши слушатели сегодня являются и нашими телезрителями».
Муслим ответил:
- «Я – студент Бакинской консерватории, сейчас прервал гастроли и готовлюсь к экзаменам».
Это правда: он воспользовался паузой в выступлениях и окончил консерваторию.
- «Но сегодняшний вечер у вас свободен? Так спойте для нас!»
И начался великолепный концерт Магомаева на всю страну!»
 
— Соло для баритона с оркестром —
 
В середине 70-х Муслим окончательно утвердился в эстрадном амплуа. К тому же содружество с композиторами Оскаром Фельцманом и Александрой Пахмутовой позволили сблизить два разных жанра.
«Пахмутову и Фельцмана я поставил бы на главную ступень», - размышлял годы спустя певец. – У Пахмутовой всё – музыка-музыка-музыка. Это всегда симфонично. Проигрышем даже не могу назвать. Это огромные хорошие отыгрыши. Это – не песня, а симфоническая музыка, хорошее, сложное сочинение в стиле песни».
Это размышления настоящего, большого музыканта, каким и был Муслим. Он любил музыку всех жанров, искал свой собственный путь и нашёл его в тех песнях, что глубиной и силой чувств близки к классической музыке, своим гениальным исполнением поднял их на высоту классики.
 
Подобно тому, как в опере огромное значение имеет оркестр, так и в песенном жанре для Муслима был важен аккомпанемент. Он работал с лучшими концертмейстерами и дирижёрами, выступал с самыми известными в стране оркестрами, а в середине 70-х при поддержке родной республики осуществил свою давнюю мечту - создал Азербайджанский эстрадно-симфонический оркестр.
В новый музыкальный коллектив, где Муслим стал художественным руководителем, вошли высококлассные музыканты. Премьерные концерты с большим успехом состоялись в Баку в начале 1976 года. В мае месяце Муслима Магомаева и его оркестр приветствовала публика, переполнившая крупнейший зал советской столицы – шеститысячный Кремлёвский Дворец съездов. Аншлаг был громадный – «лишний билетик» спрашивали уже на выходе из метро, и далее - по всему маршруту прохода зрителей к концертному зала стояла толпа народа, жаждавшая попасть на концерт.
После этого с оркестром, получившим признание и успех, его художественный руководитель Народный артист СССР Муслим Магомаев отправился в особенно любимый им город – в Ленинград.
В том, как видно, и состоит объяснение редких выступлений Муслима в городе на Неве: для любимых зрителей, изысканных и утончённых ценителей прекрасного - всё самое лучшее, то, что на высоте искусства и вдохновения мастера.
 
Концерты Муслима Магомаева проходили на нескольких крупных площадках города – В ДК имени Горького - 9, 10, 12 и 13 июня; в ДК имени Ленсовета – 18 июня; во Дворце Спорта Юбилейный – 26 и 27 июня.
Обратимся к рассказу очевидца – Светланы Шуваловой, побывавшей тогда на концертах. Свои заметки она опубликовала на интернет-сайте «Проза.ру» в 2013 году, посвятив воспоминания светлой памяти Муслима Магомаева. Рассказ предварила небольшим вступлением, в котором  большой смысл: для многих-многих людей Муслим был не просто любимый певец, артист, музыкант, но и личность. Он словно бы открыл новый пласт в природе людей, показав, каким прекрасным может быть человек.
 
Светлана Шувалова: «Небольшое вступление. Нас с Муслимом (простите , что я его так называю, но так было всегда ) разделяют всего четыре года , он старше, мы никогда не были лично знакомы. Он никогда не знал о моём существовании (хотя точно не знаю - у нас была общая знакомая), ну да это и неважно. А важно то, что мы - современники, и он оказал большое влияние на моё формирование как личности. Простите за некоторую высокопарность но этим всё сказано.
 
10.06.1976 года. Вчера я была на концерте Муслима Магомаева. Это был его первый концерт, назначен он был на 7.06, но почему-то перенесли на 9.06. До этого я его видела в первый и последний раз в «Севильском цирюльнике» совсем молодым, около 12 лет назад, в Выборгском Дворце культуры. А сейчас мы были в ДК им. Горького , 4-я ложа , видно и слышно прекрасно.
На сцене на пюпитрах музыкантов было написано «АЭСО». Конферансье объявил начало концерта. Вышел оркестр: 21 женщина (струнные), одетые в серые платья, и 13 мужчин. Дирижёр молодой, выше Муслима ростом, довольно приятный и скромный. Он сидел за роялем и время от времени вскакивал, чтобы подирижировать, в основном, ударными.
Затем вышел Муслим. На сцене он, как всегда, смотрится замечательно: высокий, стройный, безукоризненно одет - чёрный костюм с бархатными лацканами, поясом и бабочкой .
Первую песню он исполнил «Баку», затем «Разве тот мужчина», «Чёртово колесо», «Мелодию», «Синюю вечность», «Ты - моя Вселенная», «Звезда искусственного льда», «Моим друзьям», «Мне тебя никогда не понять». Кроме того, оркестр исполнял сюиту из азербайджанских песен, а он играл на рояле. После этого сказал, что устал, так как на рояле играть труднее, чем петь. И оркестр вместе с ним удалился.
Конферансье рассказал две сценки - миниатюры о песнях и о бюллетене, весьма неплохо.
После антракта исполнялись песни народов мира. Оркестр переоделся: женщины - в фиолетовое, мужчины - в красное. Муслим был в чёрном бархатном костюме, пояс и бабочка бордовые. Пел «Гуантанамеро», «Мой путь», «Историю любви», песню из «Крёстного отца», «Колыбельную» из «Порги и Бесс», «Когда святые маршируют», «Свадьбу», «Хелло, Долли», «Прими мою любовь», «Вдоль по Питерской», песню протеста американских студентов «Вниз по реке», «Нежность».
Настроение у него было очень хорошее, приподнятое, озорное, я бы сказала. Зал принимал его очень чутко и хорошо, аплодировали всегда к месту и во время заканчивали. Букеты подносили организованно и две какие - то коробочки. Записка была всего одна. Он повертел её в руках и сунул в карман. Под конец совсем разошелся и чувствовал себя совершенно свободно. О публике и говорить нечего - все были заведены до предела.
«История любви», «Хелло, Долли», «Прими мою любовь» - напряжение всё возрастает. Он говорит , что споёт ещё что - нибудь в этом роде. Поёт негритянскую песню «Когда святые маршируют» и показал на пальцах, КАК маршируют. При этом сказал, что молодёжи это понравится, а пожилых он просит его извинить. В заключении он сказал, что бог в космосе, и очень натурально изобразил запуск ракеты, потом завизжал диким голосом. Все были ошарашены!
«Вдоль по Питерской» тоже пел очень озорно. Представляю , как он ведёт себя в тесном кругу друзей - душа компании!
… Перед последним куплетом «Свадьбы» он обратился к залу и сказал, что хочет спеть очень тихо, по - домашнему, и просил подпевать. Но все примолкли, он тогда убежал за сцену, потом вышел и допел песню до конца.
В заключении он сказал, что мог бы петь до утра, но нам пора расходиться по домам, погода хорошая... Публика запротестовала. Муслим вышел в зал и стал петь «Надежду», дирижируя при этом залом. Как хорошо мы пели - то! Затем распрощался и пожелал всем всего хорошего.
Умеет же он заводить публику до предела, чуть ли не до исступления! Но и сам выкладывается до конца. Выходишь из зала обессиленный, как выжатый лимон. Я даже забыла о своих больных ногах, вот что значат положительные эмоции! Объяснить трудно, нужно испытать. Прошло уже почти 36 лет, а до сих пор помню и ничего подобного не испытывала.
Забыла сказать, что у них в оркестре великолепный ударник, на мой непросвещённый взгляд. Когда они исполняли оркестровую пьесу, он задал такой бешеный темп, что зрители не выдержали и начали аплодировать ещё до окончания.
 
27.06.1976 года мы были на последнем концерте Муслима Магомаева во Дворце спорта «Юбилейный». Приехали в 19.00. Как раз в это время отворились двери «Юбилейного», и зрители начали выходить из зала. Мы очень удивились такому обороту дела и подумали, что опоздали, а концерт начался раньше. А оказалось, что это был концерт, перенесённый с 26 июня и начинавшийся в 16.30. Так что у Муслима оказалось два концерта в один день с часовым перерывом. Мы сидели на 9 трибуне в 6 ряду. Это в узкой стороне стадиона, а на противоположной была сооружена эстрада. Так что разглядеть выражение лиц Муслима и оркестра было невозможно даже в бинокль. Это, конечно, очень раздражало. Слышно, правда, было хорошо .
Муслим пел ту же программу, что и в прошлый раз, только не было уже того воодушевления и контакта с залом . Конферансье отсутствовал, а была певица Инна Горбачёва, спевшая две песни…
Муслим не играл соло на рояле, спел «Приснившуюся песенку», а «Мой путь» не исполнял.
В заключение концерта совместное исполнение вместе с залом песни «Надежда» не получилось, народ торопился уходить. Он подошёл близко к нам и был такой усталый, бледный и измождённый, что мне стало от души его жалко.
Публика была совсем другая, случайная, не такие ценители, как на первом концерте. И хотя этот концерт был гораздо менее удачный, чем первый, я не жалела, что пошла на него.
Мы ещё около часа ловили такси, да так и не поймали. Было уже около 12 часов ночи, ещё светло, малолюдно, спокойно и так хорошо на душе .
«Волшебная сила искусства»...
 
— Новая встреча —
 
В следующий раз Муслим Магомаев приехал с сольными концертами в Ленинград в 1985 году. Вновь перерыв между гастролями затянулся на годы. Надо заметить, что и в Москве в тот период не было концертов… Певец пробовал себя в новых амплуа, прежде всего, как композитор. В конце 70-х на экраны вышел фильм «Прерванная серенада», к которому Муслим написал несколько песен, две из них исполнил в фильме. Был принят в Союз композиторов СССР.
Как профессионально признанный композитор написал затем музыку к  спектаклю «Рождает птица птицу», поставленному в Ярославском драматическом театре имени Фёдора Волкова режиссёром Глебом Дроздовым. Это пьеса на афганскую тему о любви девушки-афганки и русского парня.
С тем же режиссёром состоялась и совершенно неожиданная композиторская работа Муслима Магомаева  – музыка к спектаклю «Ярославна» по мотивам «Слова о полку Игореве». Премьера прошла у стен Спасо-Преображенского монастыря (где и была обнаружена рукопись «Слова…») Автор музыки записал вокальную партию князя Игоря, Владимир Атлантов – Бояна, партию Ярославны – Тамара Синявская.
Пробуя себя в новых амплуа, Муслим начал работу над книгой о своём любимом певце – Марио Ланца. Впервые побывал в США, где итальянец по крови Ланца родился и жил. А ещё в тот же период, начала 80-х Муслим более года был занят на съёмках фильма «Низами» режиссёра Эльдара Кулиева, где сыграл главную роль.
 
Работа в новых жанрах придавала вдохновение и в основной профессии. Муслим подготовил концертную программу, которую назвал «Мои любимые мелодии». С ней и приехал в Ленинград.
«Мы для песни рождены» - этой песней, написанной Муслимом на стихи Роберта Рождественского, начинался концерт. Муслим вёл его сам, общаясь со зрителями. «Сделаю экскурс по всему репертуару, который был пройден на моём творческом пути», - сообщил он в начале выступления. Затем представил ещё одну свою песню – «Земля – родина любви», написанную на стихи Николая Добронравова.
«Исполню песню, которая родилась тогда, когда не родился ещё я сам. Захотелось спеть её по-новому…», - объявил Муслим перед исполнением песни Г.Носова на стихи А.Чуркина «Далеко-далеко».
Пел «Журавли» Я.Френкеля на стихи Р.Гамзатова, ещё одну свою новую песню – «Элегия» на стихи Н.Добронравова. Из репертуара, известного слушателям, пел «Мелодию» А.Пахмутовой и Н.Добронравова (на первых звуках оркестра в зале раздались аплодисменты – зрители узнали песню!), «Так пришлось» О.Фельцмана на стихи Н.Перепечь, «Историю любви» Ф.Лея…
В программу вошли также романсы на стихи Низами и музыку Узеира Гаджибекова, прозвучавшие в фильме «Низами» - «Возлюбленная» и «Без тебя», песня Ниязи на стихи Р.Рзы «Арзу» (мечта), несколько неаполитанских песен, всегда любимых Муслимом, его песня «Синяя вечность» на стихи Г.Козловского, песня Г.Свиридова «Маритана» из спектакля «Дон Сезар де Базан».
Заканчивал Муслим концерт песнями «Вдоль по Питерской» (под собственный аккомпанемент на рояле) и «Благодарю тебя» А.Бабаджаняна и Р.Рождественского.
В зале не умолкали аплодисменты, на рояле возвышалась внушительная "гора" цветочных букетов.
 
Из десятилетия 80-х хотелось бы вспомнить один случай. Он не связан с гастролями Муслима, но выразительно показывает любовь ленинградцев к певцу.
В июне 1988 года в Большом Зале филармонии был сольный концерт Тамары Синявской. В её новой программе явно ощущалось влияние Муслима – произведения из его итальянского репертуара, итальянская школа… Концерт был замечательный, приём публики тёплый, но речь сейчас не об этом. Перед концертом и в антракте зрители обсуждали один и тот же вопрос: приехал ли в город Муслим Магомаев? Появится ли он на концерте своей супруги? Очень хотелось людям хоть на мгновение увидеть его!...
После концерта внушительная толпа стояла возле служебного входа. И снова был тот же разговор: приехал ли Муслим в Ленинград? И всё та же трепетная надежда: а вдруг удастся его увидеть…
Кто-то вспомнил, что в эти дни в Москве проходит конкурс красоты, а Муслим – председатель жюри. Зрители поняли: не сбылось… Начали расходиться. Впрочем, не было в той несбывшейся надежде горькой ноты разочарования, а было тепло единения людей общей на всех большой и чистой любовью.
 
— Последний концерт —
 
Прощание со сценой Муслим не устраивал пафосно. Постепенно сводил на нет выступления, всё чаще отказывался от участия даже в сборных концертах.
В год своего шестидесятилетия отправился в короткую гастрольную поездку в самые любимые города – Киев и Ленинград, вновь ставший Санкт-Петербургом.
 
«Одной из самых больших сенсаций петербургского гастрольного лета стал концерт в «Октябрьском» зале Муслима Магомаева и Тамары Синявской», - писал известный питерский журналист Михаил Садчиков. - Тот, кто считает, что Муслима и Синявской очень давно не было в БКЗ с сольниками, ошибается: они вообще ни разу в своей богатейшей биографии не давали сольники в «Октябрьском»...
Тем удивительней был переаншлаг (лишние билетики спрашивали у метро «Площадь Восстания»), горячий прием, море цветов и ностальгии. Супруги, прибывшие в день концерта самолетом (они не любят ночевать в гостиницах!), похоже, переоценили свои возможности и выглядели за кулисами взбудораженными. Не так часто доводится им нынче давать сольные концерты на таких сценах, в таких аудиториях. Отсюда и волнение, усталость, нервы. Особенно переживал Муслим Магометович, то и дело вытиравший платком пот со лба...
Но все сложилось лучше, чем можно было предположить. Успех был столь очевиден, что супруги моментально получили несколько предложений повторить сольник в БКЗ чуть ли не через месяц, но, поразмыслив, согласились приехать в феврале 2003-го, причем, выступить не под рояль и инструментальную фонограмму, а вместе с симфоническим оркестром…»
 
— «Он останется…» —
 
Многое можно было бы ещё рассказывать из того, что так или иначе связывало Муслима Магомаева с любимым им городом на Неве.
Концерты с Ленинградским мюзик-холлом в знаменитом парижском зале «Олимпия». Дружба со знаменитыми коллегами-ленинградцами: Эдитой Пьехой, Еленой Образцовой, Галиной Вишневской, Владимиром Атлантовым, творческое сотрудничество с ленинградскими авторами.
Композитор Александр Колкер писал: «Муслим Магомаев спел мою единственную песню «Зависть» на стихи Кима Ивановича Рыжова. Эта та песня, которая прозвучала и нашумела на первом фестивале политической песни в Сочи. Я, профессиональный музыкант, воспринимаю исполнителей не совсем так же, как просто любители песни. И хотя последнее десятилетие мой интерес композиторский связан с музыкальным театром, а не с песней (в узком смысле), но песню вычеркнуть из жизни невозможно. Я ведь начинал с песни. Итак, Муслим. Кому-то бесконечно дорог, для кого-то – бесконечно «устарел». Но вот в нашем «широковещательном» эфире вдруг сегодня прорывается голос Магомаева. И сразу для меня – кислород. Нет, не мою «Зависть» поёт этот самобытный певец. Дело не в авторской амбиции. Неповторимый, непохожий ни на кого певец – это раз. Второе – он профессионален до предела. Сюда входит несколько понятий: а) Предельная чистота музыкальной интонации; б) Удивительное понимание того, что он поёт; в) Благородство исполнения.
Но жизнь идёт стремительно… Вперёд?? Или в сторону… Сегодня (и это диалектика жизни) поют не так как Муслим. Но есть его величество Время – самый мудрый и беспристрастный критик. Оно покажет и выявит – кто останется в песне, а кто будет предан забвению. Вот и всё. Не знаю, может это моё суждение о Магомаеве очень субъективно, но я думаю, что недалёк от истины: он останется».
 
«Блуждает ночь пустыми переулками,
Повис туман над сонною Невой,
И тишину вспугнув шагами гулкими,
Я выхожу, чтоб встретиться с тобой.
 
Мне город протянул ладони площадей,
Рассвет уже по улицам бродил,
Как много я хотел сказать тебе,
 
- пел Муслим в песне ленинградского композитора Якова Дубравина на стихи поэта Владимира Сергеева «Свидание с Лениградом», -
 
«А вышло так, что песню подарил…»
 
Так вышло и в жизни… Муслим Магомаев подарил всем нам своё замечательное искусство, а ещё огонь души и очарование красотой.
 
Вера Белова
 
       
Rambler Top100 Рейтинг@Mail.ru