Всего 6881783
30 дней 73753
24 часа 2427


"Любимец Нового Орлеана"

 Из коллекции Муслима Магомаева.ДорогиеДрузья! Эта видеозапись на сайте в настоящее время  отсутствует. Кто хочет посмотреть фильм, можно написать на адрес редактора сайта:  edward97@atnet.ru

"ЛЮБИМЕЦ НОВОГО ОРЛЕАНА"

Скачать.

 Из книги Муслима Магомаева "Великий Ланца":

После очередного „концертного полугодия" Марио Ланца возвратился в Голливуд. Необходимо было, не тратя време­ни, приступать к следующей киноработе. Первым его увидел Джо Пастернак. По лицу продюсера пробежала тень ужаса. Тут же опытным глазом он представил себе „отдохнувшую" от съемок кинозвезду на экране: одного экрана для Ланца будет явно мало. Продюсер, перекинувшись с Марио одной-другой ничего не значащей фразой, поспешил к боссу „МГМ". Луис Майер более спокойно отнесся к лишним фунтам Марио. Он знал, что Ланца прежде всего певец. А, как известно, большинство великих теноров не отличались худосочностью.

 
Конечно, искусство требует жертв. Эта всем извест­ная формула - не просто слова. Марио каждый раз с упав­шим сердцем приступал к истязанию организма. Голодать тому, кто знает толк в еде - мука. Диета, физические на­грузки и специальные таблетки хоть и давали некоторую легкость, но, видимо, были причиной и неожиданных нерв­ных срывов. Резкое похудение приводило певца к излишне­му напряжению, к депрессии. Партнеры по съемкам напрасно обижались на „строптивость" или „капризность" Ланца. В такие времена Марио и сам себе был не рад.
 
На этот раз ему дали некоторую отсрочку с диетой. Вначале было решено записать музыку к будущему филь­му. А какое пение на голодный желудок! Марио умел настоять на своем. Он блестяще доказал, что его лиш­ний, по меркам киноэкрана, вес вполне желателен и необхо­дим для звучания голоса. Звуку нужна прочная база. С его доводами согласились. И правильно сделали, ибо когда стали прослушивать записанное, студию охватил искренний восторг.
 
Воодушевившись успехом фонограммы, Марио, как тореадор на арену, отчаянно ринулся в мучительный период истязания собственного тела, дабы „втиснуть" его в экран­ные рамки. Рядом с ним был неизменно преданный и неуто­мимый Терри Робинсон. Физические нагрузки сопровождали Марио в любое время съемочного дня. Штанга, бокс, ганте­ли, бег, специально разработанные тренером спортивные упражнения... Резкая, непривычная нагрузка на сердце. Ну, это вроде бы терпимо. Марио с детства в ладах со спортом. А увлекшись спортивной тренировкой, он со свойственными ему страстностью и максимализмом отдавался этому фанатично.
 
 
А вот диета! Это для Ланца самая страшная пытка. На завтрак - чашечка кофе, на обед - кусочек мяса, на ужин -ломтик помидора. Чем больше страдала душа, тем больше ликовало тело. Но вот „дни великого поста" позади. Сбро­шено свыше 60 фунтов.
 
Легкий и сердитый, Марио Ланца шагнул под софиты и попробовал улыбнуться всевидящему оку кинокамеры. Режиссер подмигнул оператору. И у того, и у другого взле­тел вверх большой палец: о*кэй!
 
Сюжет новой ленты, получившей окончательное назва­ние „Любимец Нового Орлеана", имел общий лейтмотив с „Полночным поцелуем". В первом фильме Ланца играл роль грузчика, ставшего „принцем оперной сцены". И во втором он, рыбак, также превращается в премьера оперы.
 
Но дело в конечном счете не в сюжете. Ланца раскрылся как своеобразный актер. Конечно, учтен предыдущий опыт. Марио увлек и сценарий, который незатейливую жизненную линию героя сумел расцветить сочными подробностями. Фильм наполнили эмоциональные контрасты, где было место и тро­гательной лирике, и сдержанной драме, и искрометному юмору.
 
„Любимец Нового Орлеана" подарил миру удивительные музыкальные номера: фрагменты из опер, романсы и песни, созданные на стихи Сэмми Кана композитором Николасом Бродским, который, как мы уже говорили, был творчески близок Ланца: их диалог происходил на одной сердечной струне. Темперамент, нежная лирика, неистовая экспрессия... Это их соединяло, и прежде всего именно эти качества отразились в главной песне фильма „Bemy, love", ставшей, осмелюсь сказать, шлягером всех времен.
 
Ники Бродский впервые проиграл свою знаменитую песню на очередной пирушке в доме Ланца. Можно себе вообразить робость, с которой подходил композитор к роялю: как примет его песню столь популярный певец? Ланца сразу же, с первых звуков оценил это сочинение. На его лице -улыбка восхищения. Музыка захлестнула его, переполнила чувствами. Ведомый чарующей мелодией, Марио пропел песню с листа и неожиданно завершил ее высоким до.
 
Песня была написана для дуэта Марио Ланца и Кэтрин Грейсон. Так она и звучит в картине. Но позже Ланца запи­сал эту песню соло. И спел он ее так, как той ночью в дру­жеской компании. Да простится столь высокое выражение, но песня „Будь моей любовью" - поистине крупнейший бриллиант в „исполнительской короне" Ланца... Пластинка побила все тиражные рекорды тех лет - фирма „Эр-Си-Эй Виктор" продала за один год миллион ее экземпляров. Она заполнила музыкальные боксы всевозможных кафе, баров, игорных домов, хозяйкой вошла и в салоны высшей ари­стократии...
 
Мне не хотелось бы с музыковедческой дотошностью анализировать музыку второго фильма с участием Марио Ланца. Я просто делюсь своими впечатлениями как певец и как зритель (фильм „Любимец Нового Орлеана" шел у нас на экранах, и я, как и многие, смотрел его не раз).
 
Другие песни из фильма... „I'llNeverLoveYou"(«Я никогда не полюблю тебя»). Про­никновенная лирика. Прекрасная, чистого дыхания мелодия. Песня не содержит предельно высоких нот. Обычно песня Ланца - как будто натянутая до предела. Здесь, в этой кра­сивой лирической песне, он сдержан и благороден.
 
 
В фильме прозвучали и две песни в народном стиле: Tina-Lina" - задорная, вырвавшаяся из вихря народной пляски, хороводов, бесшабашного праздника небольшого городка... И вторая, типично уличная. Звуки города, прохо­жие. Игра, шутка... Под стать этому и веселое название -Bum-Bidi-Bum".
 
Песен   у Ланца   множество.   У   певца   всегда   был   дар самокритичности,    который    не позволял    ему    переходить границы своего таланта. Он пел только свои песни. Решаю­щим     в     выборе     песен     было     только     собственное сердце.
 
Не будем по поводу нового фильма обращаться к оцен­кам прессы в те шумные для Марио Ланца дни. Восторгов много, но, пожалуй, ничего нового журнально-газетные рецензии нам не рассказывают. Отмечены актерские каче­ства Ланца, о голосе по-прежнему говорят в превосходной степени; идет речь и о блистательном содружестве талантов, „созвездии Голливуда": Грейсон, Кэрол-Нейш, Найвенд... Безусловные комплименты - в адрес режиссера Нормана Таурога... И рядом - сплетни... Что ж, многим хочется загля­нуть за кулисы, по ту сторону экрана, а иным просто-напрос­то прильнуть к замочной скважине. Обычное дело, изнанка творчества и особенно успеха, который вечно скучающий и ненасытный обыватель жаждет довести до скандала.
 
   Съемки позади. Теперь можно забыть перенапряжение во время работы, неурядицы, крупные и мелкие ссоры, взаим­ные обиды капризных „звезд"... Немного повздорили Ланца с Грейсон. Марио голодал, а стало быть, нервничал; Кэтрин что-то между прочим заметила ему про пилюли, от которых у Ланца якобы портится характер, слово за слово... Вышла ссора... Но совместная работа и мирит, и лечит. Они всегда оставались друзьями.
 
Иногда стихийная натура Марио щекотала нервы и режиссера, и других участников постановочной группы фильма...
 
И все-таки фильм удалось отснять за два месяца. „Люби­мец Нового Орлеана" стал событием в мире кино, занял видное место в его истории.
 
А Марио Ланца, нашему герою, добавилось славы, кото­рая оборачивалась еще большей проблемой в жизни кумира и жизни его родных и близких.
 
Свой двадцать восьмой день рождения Марио встретил на съемочной площадке. Он был всеобщим любимцем „МГМ". Пришел поздравить Марио сам босс студии мистер Майер. Поздравляли его от души и все, кто знал его по совместной работе в Голливуде, с особой искренностью и симпатией -простые рабочие, осветители, монтировщики сцены. Простой люд обожал Ланца за его доброту. Часто низкооплачивае­мые работники съемочной группы, зная беспредельный демократизм мистера Ланца, просили его тайком „потянуть резину" на съемках, чтобы они смогли получить прибавку за сверхурочную работу. Марио с удовольствием это делал. Делал с истинно артистической изобретательностью: то он капризничал по поводу трудного эпизода, который никак „не выговаривался", то он хватался руками за шею, таращил глаза и выразительно хрипел: дескать, какой ужас, у него в горле что-то появилось! Окружающие сочувственно качали
головой, спешили на помощь, грели и приносили чай или кофе, а продюсер, глядя на часы, тоже терял голос, крича, что Ланца его разорит...
 
 День рождения Марио превратился в роскошный импро­визированный праздник. Продюсер мистер Пастернак (кото­рый так и не разорился, как бы Марио ни изощрялся в подыгрывании „низшему эшелону" „МГМ") вручил именин­нику огромный торт с двадцатью восемью свечами.
 
     Потом вся группа и многочисленные репортеры, которые постоянно „паслись" на „МГМ", были приглашены в дом Ланца, где всю эту галдящую и пляшущую публику приняла на себя Мария. Сын в этот день хочет поделиться с людьми радостью. Для нее это закон. Все остались довольны. Празд­ник кипел до утра.
 
Были репортеры - появились и „веселые" новости. Анек­доты и легенды вокруг популярного певца стали нормой: то рассказывалось о сумасшедшей королевской щедрости Лан­ца, то о его любовных похождениях, но чаще всего о непомер­ном аппетите „нового голливудского Гаргантюа". Чего только не городили ради дешевой сенсации! Например, о том, что на завтрак Ланца готовилась яичница из дюжины яиц и стольких же сосисок; кто-то с убеждением очевидца или „приближенного" нашептывал про то, что певец никог­да не садится за стол, пока не подыщет себе подобающего окружения числом не менее ста.
 
Как, к сожалению, нередко бывает, доброту и благие намерения Ланца кому-то хотелось выдать за пороки. Вспом­ним известную арию Базилио „О клевете"... Так и здесь -языки чесались, уши зудило. А причина опять одна: зависть к шумной славе неординарного таланта.
 
Марио часто на съемки приносил из дома множество сандвичей, сосисок, бутылки минеральной, кока-колы. Прино­сил не только для себя -для всех: съемки нередко затягива­лись, и припасы Ланца оказывались как нельзя более кста­ти. Тут же на съемочной площадке устраивались в такие „пиковые часы" бутербродные банкеты. Что же тут необыч­ного? Но „ни одно доброе дело безнаказанным не остает­ся". Печальная присказка, не правда ли? Кто-то из злоязыч­ных, бездушных и недалеких на следующий день пускает дешевую утку: „А вы видели, как вчера за Ланца семенил дюжий молодчик с ящиком на горбу? Это все для него, для Ланца... Ну и обжора этот любимчик-тенор!"
 
Глупости! Очевидные и циничные... Но попробуйте за­крыть глаза на это, повторяющееся изо дня в день. Подчас не выдерживал, возмущался в сердцах: „Да никакой я к черту не обжора. Я обязан есть достаточно для того, чтобы у меня были силы для пения..."
 
Но не будем слишком сглаживать углы. Пусть легенды и анекдоты остаются на совести современников, но иные рас­сказы очень похожи на правду. К примеру, вот этот, поведан­ный в английской газете „Дейли Миррор" другом Ланца, бизнесменом Александром Паалом.
 
- В два часа ночи в моей квартире раздался оглушитель­ный стук в дверь. Заспанный и испуганный, я бросился открывать. В дверях стоял Марио Ланца. Он тяжело дышал. На плече у него был массивный дубовый ларец. Не говоря ни слова, тяжело ступая, он прошел со своей ношей мимо меня в гостиную, тут же поднялся на второй этаж, толкнул ногой дверь в спальню и громко изрек: „Бери и угощайся, Алекс!" В тот же миг он распахнул ларец и опрокинул его... Поток золотых и серебряных монет от доллара до цента с оглушительным звоном, будто Ниагарский водопад, обрушился на пол. Ланца смеялся как дитя, которому явно удалась проделка. Затем он захватил полную пригоршню монет и швырнул их в потолок. „Здорово, правда?! - кричал он вос­торженно. - Алекс, прошу... Все, что схватишь, твое! Послу­шай, я уже давно в Голливуде. Но я всегда только подпи­сывал чеки. И всегда мне хотелось увидеть, пощупать рука­ми эту штуку".
 
И прежде чем ошалевший от выходки друга Александр Паал успел что-либо сказать, его гость растянулся на крова­ти и заснул с довольной улыбкой вволю порезвившегося ребенка.
 
Не знаю, как вы, а я эту мальчишескую выходку понял так: что ему, Марио Ланца, все эти звонкие монеты! Тут ценность иная... Жизнь, живая и полнозвучная, неповтори­мая в каждом своем повороте, святая и грешная... Вот что влекло его всегда и что не давало покоя. Жажда жить!
 
На всем протяжении жизни его отличала ребячливость. Ни божественный талант, ни человеческая ноша славы не сделали его безнадежно взрослым, как иных знамени­тостей.
 
И в этом, по-моему, один из главных секретов обаяния Ланца.
 
       
Rambler Top100 Рейтинг@Mail.ru